Кейт О`Риордан - Ангел в доме

Пока он устраивался за столом, слова милейшего профессора Гельмута Шнайдера всплыли в памяти. Профессор… Роберт учился у Шнайдера до тех пор, пока не похоронил бесплодные мечты о славе и не сосредоточился на банальном дипломе бакалавра.

– Говено, труг мой. Кошкино терьмо. Или собачки? Та, та. Уа, собачки. Нефашно. Фы много тумать головой. Кароший мальчик, не нушно обишаться. Отнако нушно што-то болше… Уш слишком у фас фсе фыученно.

Добрый год понадобился Роберту, чтобы перевести с профессорского английского на нормальный. «Фыученно» оказалось, увы, вымученно, но к тому времени Роберт уже благополучно избавился от надежды примерить лавры Хокнея. Он был ничем не хуже других. Как, впрочем, и многие из тех, для кого двери колледжа были закрыты, поскольку за этими дверьми престижней было вовсе не быть, чем быть не хуже других. О да, формально он был в порядке. Техникой рисования владел. Его акварели где-то что-то там однажды завоевали. Более чем достаточно для впечатлительного юнца, который нащупывает дорогу жизни и радуется любой поддержке. Опять же Бонни за спиной маячила, в полной готовности возвысить таланты единственного сына до небес… пока в один прекрасный день тот не заявил ей с тоской, что минималист из него вышел первостатейный. В плане таланта.

Как бы там ни было, профессор Шнайдер свое слово сказал и свое дело сделал, на долгие годы определив Роберта в ученики к именитому реставратору, который не жалел на подмастерье ни времени, ни сил. Работа у мастера была на редкость напряженной и выматывающей, но столь же и благодарной. К тридцати пяти Роберт снискал определенную известность в реставраторских кругах, однако желание создать что-то свое время от времени все же брало за душу. Увы, над мечтами мы не властны. Мечты овладевают нами по ночам, когда мы беззащитны перед ними и неспособны на достойный отпор.

Что же движет теми, кто, даже зная, что искра божья никогда в них не вспыхнет, упорствуют в своих бесплодных попытках? ЧТО ими движет? Расхожая мысль, что упорство и труд все перетрут? Вряд ли. Здравый смысл вполне способен с этим справиться. Элементарное желание убить время? Очень возможно, если рабочий график не слишком плотен. И все-таки есть что-то еще, что-то совершенно иное. Надежда, к примеру, – хрупкая, едва уловимая. В худшем случае обманчивая. В лучшем – сладкая, нежная, душистая. Способная обрести живые формы…

Как те, что проступили на листе перед ним словно бы сами собой. Эскиз небрежный, ничего гениального – так, развлечение от скуки… и все же в нем было нечто особенное. Но Роберт не знал, что именно.

Лицо сердечком, голова опущена, взгляд в сторону… Анжела. Здесь, перед ним, на белом листе. Скрестив руки на груди, Роберт шумно втянул воздух. Влюбился. Влюбился в образ. Не будет ему теперь ни сна, ни отдыха, пока не напишет ее портрет. Но сначала нужно ее уговорить, как-нибудь добиться согласия позировать. Он добьется. Умолять будет, но добьется. Дожить бы только до среды.

На следующем наброске Анжела улыбалась. Уголки рта чуть вверх, подбородок вздернут. И ямочка на левой щеке. Он и не догадывался о ямочке, пока уголь в его пальцах не настоял на этой отметине. Глаза не давались. Большие, в опушке длинных черных ресниц, они дразнили недосказанностью. Глядя в неестественно расширенные зрачки, Роберт ловил себя на странной мысли: там живет масса народу. Множество неизвестных ему людей.

Сложив в стопку еще пять эскизов, Роберт рискнул отправиться в кровать. Из зеркала в коридоре на него глянул уставший, всклокоченный тип с лицом в угольных разводах. С днем рождения, приятель. С самым счастливым днем рождения за многие годы.

Выйдя в прихожую, он ткнул кнопку автоответчика. Динамик разразился песнопениями Питера и поддакиваниями Аниты на заднем плане. Роберт классный парень они надеются что у него все прошло хорошо в музее он на славу повеселился с как-ее-там рассчитывают на него в пятницу к Аните на выходные приезжает однокашница почему бы не встретиться за обедом никаких там сватаний боже упаси какая пошлость но отказ не принимается.

Фелисити оказалась второй в очереди. Получила оба сообщения. Роберт в порядке и все такое, друг из него вышел бы что надо, но он в нее не влюблен, а ей сейчас просто необходима безумная страсть, которой в его сообщениях и не пахло. Поток слов становился все глуше и сумбурней, пока Роберт не догадался, что Фелисити рыдает. В конце длинного бессвязного монолога более-менее определенно прозвучала отборная брань в адрес неведомого Реджи. Да она еще и пьяна. Роберт стер сообщение. Бог в помощь тебе, Реджи. Всех благ. Живи долго и счастливо.

А вот и Бонни.

– Роб, это я. Ты дома, так что сними трубку… Роб?!

«Ро-берт», – процедил он сквозь зубы.

– С днем рожденья. С днем рожденья. С днем рожденья, дорогой Ро-об, с днем рожденья тебя!

Роберт опустился на нижнюю ступеньку лестницы.

– Ой, а открытку-то ты и не получишь. Знаешь почему? Потому что вот она, лежит у коробки с шитьем. Я ее сама сюда положила, чтобы не забыть бросить в ящик, когда пойду покупать черную саржу для… Ладно, неважно. Все равно открытки тебе до лампочки, раз ты их сам не пишешь. Лучше я ее по телефону прочитаю – слышишь, Роб?

НЕТ. Он услышал лишь взрыв дробного смеха и зажал уши, зная, что от Бонни можно ждать наислезливейшего варианта материнского поздравления (вплоть до «мой самый лучший в мире сыночек»), поданного в наисаркастическом тоне. Родительницу явно взбесило его нежелание снять трубку.

Закончила она обещанием вручить полагающийся презент в субботу, когда Роберт придет к ней в гости. Испеку морковный пирог и свечками украшу, желаешь ты этого или нет. Спокойной ночи, и не забывай, что я люблю тебя больше всех на свете. Роберт улыбнулся. Если Бонни не злить, она способна просто излучать обаяние. Проблема в том, что он никогда не знал, с каким из ее обличий столкнется, постучав в дверь плавучего дома. Общаться с Бонни все равно что кататься на грандиозных американских горках: восторг и ужас сменяют друг друга, но очень скоро устаешь и хочешь только одного – сойти на землю.

Возможно, у всех нас есть в жизни подобный источник удовольствия и мучений одновременно. Возможно даже, что мы сами ищем подобную личность, упорно высматриваем в толпе. Проще и глупее средства сбить человека с пути истинного, пожалуй, и нет. С пути, к примеру, на котором ему встретилась Анжела. Уже засыпая, Роберт вдруг вспомнил миссис-из-Норвича. Интересно, подумалось ему, знает ли та женщина… догадывается ли, какую колоссальную роль играют ее знаменитые полки в супружестве соседей?